Неточные совпадения
Он и попытался это делать и ходил сначала в
библиотеку заниматься выписками и справками для своей книги; но, как он говорил ей, чем
больше он ничего не делал, тем меньше у него оставалось времени.
Только два
больших тома «Histoire des voyages», [«История путешествий» (фр.).] в красных переплетах, чинно упирались в стену; а потом и пошли, длинные, толстые,
большие и маленькие книги, — корочки без книг и книги без корочек; все туда же, бывало, нажмешь и всунешь, когда прикажут перед рекреацией привести в порядок
библиотеку, как громко называл Карл Иваныч эту полочку.
— Наша обязанность — как можно
больше видеть и обо всем правдиво свидетельствовать. Показания… что? Показания приносить в Публичную
библиотеку и в Вольно-экономическое общество…
Татьяна Марковна не совсем была внимательна к богатой
библиотеке, доставшейся Райскому, книги продолжали изводиться в пыли и в прахе старого дома. Из них Марфенька брала изредка кое-какие книги, без всякого выбора: как, например, Свифта, Павла и Виргинию, или возьмет Шатобриана, потом Расина, потом роман мадам Жанлис, и книги берегла, если не
больше, то наравне с своими цветами и птицами.
— Жалко Марию. Вот «Гулливеровы путешествия» нашла у вас в
библиотеке и оставила у себя. Я их раз семь прочла. Забуду немного и опять прочту. Еще «Кота Мура», «Братья Серапионы», «Песочный человек»: это
больше всего люблю.
Вдруг дама вздумала, что каталог не нужен, вошла в
библиотеку и говорит: «не трудитесь
больше, я передумала; а вот вам за ваши труды», и подала Кирсанову 10 р. — «Я ваше ***, даму назвал по титулу, сделал уже
больше половины работы: из 17 шкапов переписал 10».
«Где другие? — говорит светлая царица, — они везде; многие в театре, одни актерами, другие музыкантами, третьи зрителями, как нравится кому; иные рассеялись по аудиториям, музеям, сидят в
библиотеке; иные в аллеях сада, иные в своих комнатах или чтобы отдохнуть наедине, или с своими детьми, но
больше,
больше всего — это моя тайна.
Огромная
библиотека, составленная
большею частию из сочинений французских писателей XVIII века, была отдана в ее распоряжение.
Перечислить все, что было в этих залах, невозможно. А на дворе, кроме того,
большой сарай был завален весь разными редкостями более громоздкими. Тут же вся его
библиотека. В отделении первопечатных книг была книга «Учение Фомы Аквинского», напечатанная в 1467 году в Майнце, в типографии Шефера, компаньона изобретателя книгопечатания Гутенберга.
Запасная столовая, мраморная столовая, зеркальная столовая, верхний
большой зал, верхняя гостиная, нижняя гостиная, читальня,
библиотека (надо заметить, прекрасная) и портретная, она же директорская.
У Григорьева была
большая прекрасная
библиотека, составленная им исключительно на Сухаревке. Сын его, будучи студентом, участвовал в революции. В 1905 году он был расстрелян царскими войсками. Тело его нашли на дворе Пресненской части, в груде трупов. Отец не пережил этого и умер. Надо сказать, что и ранее Григорьев считался неблагонадежным и иногда открыто воевал с полицией и ненавидел сыщиков…
Шесть дней рыщут — ищут товар по частным домам, усадьбам, чердакам, покупают целые
библиотеки у наследников или разорившихся библиофилов, а «стрелки» скупают повсюду книги и перепродают их букинистам, собиравшимся в трактирах на Рождественке, в
Большом Кисельном переулке и на Малой Лубянке.
Брат сначала огорчился, по затем перестал выстукивать стопы и принялся за серьезное чтение: Сеченов, Молешотт, Шлоссер, Льюис, Добролюбов, Бокль и Дарвин. Читал он опять с увлечением, делал
большие выписки и порой, как когда-то отец, кидал мне мимоходом какую-нибудь поразившую его мысль, характерный афоризм, меткое двустишие, еще, так сказать, теплые, только что выхваченные из новой книги. Материал для этого чтения он получал теперь из баталионной
библиотеки, в которой была вся передовая литература.
Деятельность этого нового земства главным образом выразилась в развитии народного образования. В уезде школы открывались десятками, а в
больших селах, как Суслон, были открыты по две школы. Пропагандировал школьное дело Харченко, и ему даже предлагали быть инспектором этих школ, но он отказался. Газета, типография и
библиотека отнимали почти все время, а новых помощников было мало, да и те были преимущественно женщины, как Устенька.
Он перестал ездить на «Контракты», редко являлся в общество и
большую часть времени проводил в своей
библиотеке за чтением каких-то книг, о которых никто ничего не знал, за исключением предположения, что книги совершенно безбожные.
Библиотека здесь
большая, но все уже такая классическая древность, что из рук падает. Мы подписались у Urbain [Урбен (владелец
библиотеки в Москве).] и почитываем иногда романчики. Давно я ничего в этом роде не видал. (Это ответ на Николаева вопрос.) Кроме того, получаем русские журналы.
— Так что же вы говорите, я после этого уж и не понимаю! А знаете ли вы то, что в Демидовском студенты имеют единственное развлечение для себя — ходить в Семеновский трактир и пить там?
Большая разница Москва-с, где — превосходный театр, разнообразное общество, множество
библиотек, так что, помимо ученья, самая жизнь будет развивать меня, а потому стеснять вам в этом случае волю мою и лишать меня, может быть, счастья всей моей будущей жизни — безбожно и жестоко с вашей стороны!
Плавин жил в казенной квартире, с мраморной лестницей и с казенным, благообразным швейцаром; самая квартира, как можно было судить по первым комнатам, была огромная, превосходно меблированная… Маленькое общество хозяина сидело в его
библиотеке, и первый, кого увидал там Вихров, — был Замин; несмотря на столько лет разлуки, он сейчас же его узнал. Замин был такой же неуклюжий, как и прежде, только
больше еще растолстел, оброс огромной бородищей и был уже в не совершенно изорванном пальто.
Начитавшись потом, по выходе из института, романов, и по
большей части рыцарских, которых Людмила нашла огромное количество в
библиотеке покойного отца, она не преминула составить себе идеал мужчины, который, по ее фантазии, непременно долженствовал быть или рыцарь, или сарацин какой-нибудь, вроде Малек-Аделя, или, по крайней мере, красивый кавалерийский офицер.
Прошло пять лет с тех пор, как он принял на себя должность старшего учителя и заведывателя школы; он делал втрое
больше, нежели требовали его обязанности, имел небольшую
библиотеку, открытую для всего селения, имел сад, в котором копался в свободное время с детьми.
Между прочим, мы привели в порядок
большую театральную
библиотеку, на что уходило почти все свободное время.
Работы было довольно. Ежедневно читали пьесы.
Библиотека Григорьева была
большая. Кроме того, на моей обязанности было выписывать, конечно, сперва под руководством Васи, костюмы и реквизит, иногда самый неожиданный.
Огромнейшие деньги получала
библиотека, наживая с заказчиков в десять раз
больше, чем платила своим «писакам», как их звали на Хитровке.
В начале восьмидесятых годов в Москве были только две театральные
библиотеки. Одна — небольшая, скромно помещавшаяся в меблирашках в доме Васильева, в Столешниковом переулке, а другая,
большая — на Тверской.
Генерал на это приглашение немедля отправился в сопровождении Маремьяши в отделение Аделаиды Ивановны, которое, чем долее жила в нем старушка, все более и более принимало оригинальный или почти исторический характер: оно состояло из маленького, крытого шатром и освещаемого цветным фонарем прохода, потом очень
большой комнаты, из которой одна дверь, красного дерева, вела в спальню Аделаиды Ивановны, а другая, совершенно ей подобная, прикрывала собой шкаф, хранящий маленькую
библиотеку m-lle Бегушевой.
Мы прошли сквозь ослепительные лучи зал, по которым я следовал вчера за Попом в
библиотеку, и застали Ганувера в картинной галерее. С ним был Дюрок, он ходил наискось от стола к окну и обратно. Ганувер сидел, положив подбородок в сложенные на столе руки, и задумчиво следил, как ходит Дюрок. Две белые статуи в конце галереи и яркий свет
больших окон из целых стекол, доходящих до самого паркета, придавали огромному помещению открытый и веселый характер.
Г-н Устрялов не только воспользовался всеми документами, изданными Миллером, Голиковым, Берхом и др., но даже сверил
большую часть их с подлинниками, хранящимися в разных архивах и
библиотеках, причем открыл немало ошибок и искажений в печатных изданиях.
В деревнях по-прежнему мяли лен, дороги оставались непроезжими, и на приемах у меня бывало не
больше пяти человек. Вечера были совершенно свободны, и я посвящал их разбору
библиотеки, чтению учебников по хирургии и долгим одиноким чаепитиям у тихо поющего самовара.
Лавка Деренкова помещалась в низенькой пристройке к дому скопца-менялы, дверь из лавки вела в
большую комнату, ее слабо освещало окно во двор, за этой комнатой, продолжая ее, помещалась тесная кухня, за кухней, в темных сенях между пристройкой и домом, в углу прятался чулан, и в нем скрывалась злокозненная
библиотека.
Во весь остальной день граф не возобновлял первого разговора. Он просил Анну Павловну играть на фортепиано, с восторгом хвалил ее игру, показывал ей альбомы с рисунками, водил в свою картинную галерею, отбирал ей книги из
библиотеки. Узнавши, что она любит цветы, он сам повел ее в оранжереи, сам вязал для нее из лучших цветов букеты, одним словом, сделался внимательным родственником и
больше ничего.
Большая семья — трое юношей, помимо Александра, да девиц пять. Имение заложено. Знаешь, я очень выгодно купила у них
библиотеку, — есть весьма ценные вещи. Ты посмотри, может быть, найдёшь что-либо нужное тебе… Александр существует на жалованье.
Впрочем, последнее
больше свидетельствует, во-первых, о скудости полковых
библиотек и, во-вторых, о том, что печоринский тип бессмертен в армейской пехоте.
Учитель был родом немец, а в то время в немецкой литературе господствовала мода на рыцарские романы и волшебные повести, — и
библиотека, которою пользовался наш Алеша,
большею частью состояла из книг сего рода.
Он ни над кем не смеялся и никого не упрекал, но, когда он выходил из
библиотеки, где просиживал
большую часть дня, и рассеянно блуждал по всему дому, заходя в людскую, и к сестре, и к студенту, он разносил холод по всему своему пути и заставлял людей думать о себе так, точно они сейчас только совершили что-то очень нехорошее и даже преступное и их будут судить и наказывать.
Огромная, крытая ковром столовая с длинными столами и с диванами по бортам, помещавшаяся в кормовой рубке, изящный салон, где стояло пианино,
библиотека, курительная, светлые, поместительные пассажирские каюты с ослепительно чистым постельным бельем, ванны и души, расторопная и внимательная прислуга, обильные и вкусные завтраки и обеды с хорошим вином и ледяной водой, лонгшезы и столики наверху, над рубкой, прикрытой от палящих лучей солнца тентом, где пассажиры, спасаясь от жары в каютах, проводили
большую часть времени, — все это делало путешествие на море более или менее приятным, по крайней мере для людей, не страдающих морской болезнью при малейшей качке.
А упустить такого редкого случая неохота: знает Герасим, что такие собранья и такая сходная покупка, может быть, в двадцать, в тридцать лет один раз выпадут на долю счастливому старинщику и что, ежли эти книги продать любителям старины да в казенные
библиотеки, — втрое, вчетверо выручишь, а пожалуй, и
больше того…
Когда ему надоело собирать
библиотеку, на которую он тратил
большие деньги со дня своего поступления в университет, он потерял под собой почву и пошел по стопам отца…Он поехал в Париж.
И когда, к шестому классу гимназии, меня стали держать с меньшей строгостью по части выходов из дому (хотя еще при мне и состоял гувернер), я сближался с «простецами» и любил ходить к ним, вместе готовиться, гулять, говорить о прочитанных романах, которые мы поглощали в
больших количествах, беря их на наши крошечные карманные деньги из платной
библиотеки.
Ей это предложение не могло не прийтись по душе; но она увидала в нем слишком
большую жертву для меня как писателя, который вместо столичной жизни обрек бы себя на житье в провинции. Если б она предвидела, что принесет мне издательство"
Библиотеки для чтения", она, разумеется, не стала бы меня отговаривать.
С П.И. мы одинаково — он раньше несколькими годами — попали сразу по приезде в Петербург в сотрудники"
Библиотеки для чтения". Там он при Дружинине и Писемском действовал по разным отделам, был переводчиком романов и составителем всяких статей, писал до десяти и
больше печатных листов в месяц.
Моего бывшего сотрудника, которого я выпускал в"
Библиотеке", — милейшего Глеба Ивановича Успенского-я видал
больше в приемные дни редакции. И всегда он был озабочен, сдвигал свои брови, щипал бородку, мучительно дожидаясь момента, когда можно будет захватить денежного хозяина и попросить у него"аванс".
На
большой карикатуре, где изображен был весь тогдашний петербургский журнализм, меня нарисовали юным рыцарем, который поднимает упавшего коня:"
Библиотеку для чтения".
Как только я сделался издателем-редактором"
Библиотеки для чтения", я предложил ему взять на себя отдел иностранной литературы. Он писал обзоры новых книг, выходивших по-немецки, по-английски и по-французски. Каждый месяц из книжных магазинов ему доставляли
большие кипы книг; он подвергал их слишком быстрому просмотру, так что его обозрения получали отрывочный и малолитературный колорит.
Статьи свои в"
Библиотеке"он писал
больше анонимно и вообще не выказывал никаких авторских претензий при всех своих скудных заработках, не отличался слабостью к"авансам"и ладил и со мною, и с теми, кто составлял штаб редакции.
Он куда-то уехал защищать и был уже в это время"знаменитость"с обширной практикой, занимал
большую квартиру, держал лошадей и имел секретаря из студентов его времени, беседа с которым и показала мне, что я уже не найду в Урусове того сотрудника"
Библиотеки для чтения", который ночевал у меня на диване в редакции и с которым мы в Сокольниках летом 1866 года ходили в лес"любить природу"и читать вслух"Систему позитивной философии"Огюста Конта.
Из легкой комедии"Наши знакомцы"только один первый акт был напечатан в журнале"Век"; другая вещь — "Старое зло" — целиком в"
Библиотеке для чтения", дана потом в Москве в Малом театре, в несколько измененном виде и под другим заглавием — "
Большие хоромы"; одна драма так и осталась в рукописи — "Доезжачий", а другую под псевдонимом я напечатал, уже будучи редактором"
Библиотеки для чтения", под заглавием"Мать".
Евгения Тур, то есть графиня Салиас (сестра Сухово-Кобылина), работала в"
Библиотеке"довольно долго; но до смерти ее я никогда ее не видал. Она жила тогда постоянно в Париже и очень усердно делала для нас извлечения из французских и английских книг. От нее приходили очень веские пакеты с листами
большого формата, исписанными ее крупным мужским почерком набело.
А поверх всего надо было усиленно продолжать работу наполовину для себя, а наполовину для покрытия долга по"
Библиотеке для чтения". Кроме собственного труда, у меня не было и тогда никаких других ресурсов. От родителей своих (мои отец и мать были еще живы) я не мог получать никакой поддержки. Их доходы были скромны, и я не позволял себе и в
больших тисках чем-нибудь отягощать их материальное положение.
А тогда в College de France было несколько лекторов, придававших своим курсам
большой интерес, в особенности публицист-писатель Лабуле, теперь забытый, а тогда очень популярный, имя которого гремело и за границей. Мы в"
Библиотеке"давно уже перевели его политико-социальную сатиру"Париж в Америке". Он разбирал тогда"Дух законов"Монтескье, и его аудитория (самая
большая во всем здании) всегда была полна.
К"Современнику"я ни за чем не обращался и никого из редакции лично не знал;"Отечественные записки"совсем не собирали у себя молодые силы. С Краевским я познакомился сначала как с членом Литературно-театрального комитета, а потом всего раз был у него в редакции, возил ему одну из моих пьес. Он предложил мне такую плохую плату, что я не нашел нужным согласиться, что-то вроде сорока рублей за лист, а я же получал на 50 %
больше, даже в"
Библиотеке", финансы которой были уже не блистательны.